Редко журналисту выпадает шанс применить в реальном времени словосочетание «впервые в истории», но это как раз тот случай. Пока эксперты изучают текст совместной декларации, подписанной папой Франциском и патриархом Кириллом в гаванском аэропорту, главный итог встречи уже очевиден: он — в самом факте беспрецедентного религиозного саммита.
История это события насчитывает несколько десятилетий. Папа Иоанн Павел II получил официальное приглашение от президента СССР Михаила Горбачева, которое было впоследствии подтверждено Борисом Ельциным и Владимиром Путиным. Но польский понтифик ждал, да так и не дождался аналогичного приглашения от Московского патриархата. Попытки договориться о встрече где-то в третьем месте (в частности, в Австрии) тоже успеха не имели. Немецкий папа Йозеф Ратцингер, теолог и библиист, много лет находившийся в богословской переписке с митрополитом Кириллом, вполне мог стать участником такой встречи, но его неожиданное отречение смешало все карты.
И лишь с избранием на папский престол аргентинского кардинала Хорхе Марио Бергольо процесс подготовки встречи обрел динамику: последние два года прошли в интенсивной конфиденциальной подготовительной работе, которую возглавили глава папского Совета по содействию христианскому единству швейцарский кардинал Курт Кох и председатель синодального отдела внешних церковных связей РПЦ митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев). Мне рассказали, что стороны так опасались несанкционированной утечки информации о переговорах, что не доверяли проекты документов ни бумаге, ни интернету, а передавали тексты только из рук в руки в компьютерных флешках!
Папа Франциск, хорошо знающий русскую литературу и духовную традицию православия, всячески поддерживал эту закулисную работу.
Когда в прошлом году в самолете по пути из Стамбула в Рим мне удалось задать папе Бергольо вопрос о возможной его встрече с патриархом Московским, он заявил о своей готовности «прибыть в любое время в любое место».
Почему именно Куба? Если для патриархата она, как было подчеркнуто, «нейтральная точка» подальше от Европы, то для Франциска это возвращение на родной латиноамериканский континент. К тому же общепризнанны его посреднические усилия в нормализации отношений между Гаваной и Вашингтоном.
