#Наука

#Сюжеты

Рак под прицелом

2017.08.28

США объявили злокачественным опухолям войну на уничтожение
Клетка рака молочной железы
Вот так выглядит клетка рака молочной железы под микроскопом

Американское слово moonshot дословно переводится как «выстрел по Луне». И обозначает не столько собственно полеты «Аполлонов» к спутнику Земли (1969–1972 годы), сколько сам подход «запланировать и сделать что-нибудь невообразимое, не зацикливаясь на возможных рисках и не жалея средств».

Барак Обама употребил именно это слово 12 января, выступая с последним своим посланием к нации в Конгрессе США: «вылечить рак раз и навсегда», то есть борьба с опухолями — это теперь национальный американский мегапроект. Отвечает за мегапроект вице-президент Джо Байден, у которого есть личные мотивы этим заняться: у него год назад погиб от рака мозга 46-летний сын.

Статистика от старухи с косой

В США рак — вторая по распространенности (после сердечных болезней) причина смерти: здесь от него умирает каждый четвертый. В России смертность от рака не так бросается в глаза, но это не заслуга онкологов. Просто сердечные болезни убивают россиян втрое чаще, чем американцев, и в итоге на долю рака приходится всего 15,3% смертей: многие из тех, кто умер бы от рака в 80, не доживают — гибнут от инфаркта в 60. И все равно только с января по ноябрь 2015-го от рака в России скончались 268 226 человек — ровно в два раза меньше, чем в США за тот же период, притом что население России в 2,3 раза меньше населения США.

Почему нас должны интересовать новости про американскую онкологию? Потому что «выстрел по Луне» предполагает не закупку капельниц и таблеток для американских больных, а в первую очередь траты на исследования, результатами которых будут пользоваться и в России.

«Наука о раке в основном делается в Соединенных Штатах. Подавляющее большинство крупных компаний, которые возникли и стали выводить на рынок лекарства против рака, тоже из США», — говорит молекулярный биолог Константин Северинов, профессор американского университета Rutgers University и российского Сколтеха. «Национальные институты здоровья США тратят на исследовательские гранты $20 млрд из своего 30-миллиардного бюджета и поддерживают одномоментно около 50 тыс. грантов. В России количество ученых биомедицинского профиля, которые могли бы на общих основаниях в открытом конкурсе претендовать на такой грант, исчисляется немногими сотнями. Может быть, их сейчас даже меньше сотни», — объясняет положение дел Северинов. И далее: «Мы изучаем неизвестное. И прорывы в борьбе с раком могут прийти из самых неожиданных исследований, например, из изучения инфузорий, как это произошло при открытии фермента теломеразы, играющего большую роль в раковом перерождении клетки. Необходимо, чтобы было большое количество ученых хорошего уровня, занимающихся самыми разными темами, не обязательно напрямую связанными с раком. Есть страны, где эти исследования делать легче. Удобнее. Но идеи, которые необходимы, чтобы получить ответы, — они неизбирательны в некотором смысле, они попадают в головы без привязки к географии. И если с одной стороны десятки тысяч людей, а с другой сотня и идеи приходят в среднем одному человеку из тысячи, то понятно, что в США это произойдет гораздо быстрее. Просто по закону больших чисел».

История сражений

Чем вообще занимаются исследователи рака? Мы привыкли думать, что рак — задача для хирургов. И еще для химиотерапевтов — специалистов по подбору ядов, убивающих опухоль быстрее, чем пациента.

Так примерно и обстояли дела перед тем, как 45 лет назад первую «войну с раком» объявил американский президент Ричард Никсон. В ходе этой войны Национальный институт рака из просто НИИ превратился во что-то вроде отдельного министерства, а правительство США потратило больше $100 млрд на раковые исследования. «Все, что происходит с конца 1990-х в области новых препаратов, расшифровки онкологических мутаций, — это все в каком-то смысле результат той инициативы», — утверждает онколог Михаил Масчан, профессор и заведующий отделением в московском Центре детской гематологии имени Димы Рогачёва.

«Опухоль очень активно пытается иммунную систему выключить»

В тот раз быстрой победы над раком (который оказался не одной болезнью, а сотнями или даже тысячами разных) не случилось. Но зато полностью поменялся язык, на котором про рак говорят и думают. «Исследования рака как болезни сейчас осуществляются в основном молекулярными и геномными методами», — говорит профессор Северинов. Инициатива перешла к молекулярным биологам — экспертам по мутациям и транскрипции ДНК, белкам-рецепторам, клеточной смерти и клеточному делению.

Для старой медицины опухоль была «черным ящиком» — так инженеры называют механизм, о внутреннем устройстве которого ничего не известно, зато внешнее поведение в строго определенных условиях более-менее предсказуемо.

А молекулярная биология попробовала разобраться, что у «ящика» внутри.

Все началось с предположения, что за раком как явлением стоит вирус — как выяснилось позже, в общем случае неверное. «Вирусную теорию рака сформулировал наш соотечественник Лев Зильбер. И создал концепцию онкогена. Идея, что рак нужно изучать методами генетико-молекулярной биологии, возникла вместе с пониманием, что есть мутации, которые приводят к раку. И что есть гены, ответственные за раковое перерождение», — рассказывает Северинов. Нобелевскую премию за открытие таких генов в 1989-м поделили биолог Майкл Бишоп и медик Гарольд Вармус из США.

А потом была волна открытий, которые ввели в обиход ключевые для современной науки о раке идеи и понятия.

Белок p53, который блокирует рост опухолей, журнал Science объявил «молекулой года» в 1993-м. Только в научных статьях за 2015 год он упоминается больше 50 тыс. раз.

Известны и гены BRCA1 и BRCA2, которые при наличии мутаций в разы повышают риск заболеть раком груди. В 2013-м BRCA1 отметился даже в таблоидах, когда Анджелина Джоли по результатам генетических тестов решилась, не дожидаясь диагноза «рак», на превентивную мастэктомию — удаление обеих молочных желез. (Два года спустя ей из тех же соображений удалили яичники и фаллопиевы трубы).

"Разбуженные" Т-лимфоциты атакуют раковую клетку

«Разбуженные» Т-лимфоциты (клетки иммунной системы) атакуют раковую клетку

Но настоящий повод к тому, чтобы политики заговорили про moonshot, — это все-таки новые громкие результаты у исследователей. «На своем собственном опыте я узнал, что наука и терапия на пороге невероятных прорывов, — указывает в своем заявлении вице-президент Байден, который из-за болезни сына был вынужден следить за новостями онкологии. — Только за последние четыре года мы стали свидетелями поразительного прогресса. Это переломный момент».

Онкологам несложно назвать причину, по которой Байден говорит именно про «последние четыре года»: ровно столько времени прошло с момента появления лекарства, которое мобилизует на войну с раком наш собственный иммунитет.

Иммунитет, спущенный с поводка

Если у вас заложен нос и поднялась температура — это типичный ответ иммунной системы на что-нибудь чужеродное в организме. Иммунитет распознает и атакует бактерии, вирусы и даже совершенно безобидную пыльцу (если вы аллергик). А вот на клетки злокачественной опухоли, способные убить на самом деле, он почему-то не реагирует.

«Когда я еще в институте учился, все говорили, что иммунная система не видит опухолей, — вспоминает профессор Масчан. — Но оказалось, что на самом деле иммунная система все видит, просто опухоль очень активно пытается иммунную систему выключить. И делает это с помощью специальных сигналов-выключателей».

Главная боевая единица иммунитета, предназначенная для атаки на новые угрозы — это T-лимфоциты. В 1980-е 
французские исследователи случайно обнаружили у некоторых из них на поверхности «черную метку» — молекулы CTLA-4, которые мешают атаковать опухоли. Другая такая «черная метка», найденная позже молекула PD-1, которая запускает у T-лимфоцитов механизм самоубийства клетки.

В 1996-м было впервые показано: если «выключить выключатели», то освобожденные T-лимфоциты у мышей начинают атаковать раковые опухоли и те сокращаются в размерах.

«Четыре года назад на рынке появился коммерческий препарат, который снимает этот блокирующий сигнал у людей, — продолжает Масчан. — Его роль не в том, чтобы атаковать опухоль своими силами. Он как бы спускает собаку с поводка».

Лекарство под названием ипилимумаб — это моноклональные антитела, особый белок, который вырабатывает микроскопическими порциями специальная культура клеток в пробирке. Два года назад стали продаваться еще два лекарства, которые действуют по тому же принципу. В 2013-м были опубликованы итоги многолетних клинических испытаний таких лекарств на больных меланомой и некоторыми другими видами рака: у 53% пациентов опухоль под ударами проснувшейся иммунной системы уменьшалась на 80% или больше. Женщина, у которой в результате меланомы в легких образовалась опухоль размером с грейпфрут, спустя 13 лет после поставленного диагноза осталась жива и здорова. У мужчины с метастатическим раком почек опухоли продолжали уменьшаться даже после того, как он перестал принимать препарат. Неудивительно, что в том же 2013 году научный журнал Science объявил иммунотерапию рака «прорывом года».

Препарат ипилимумаб примерно в четыре тысячи раз дороже золота: 1 мг стоит $157, а годовой курс комбинированной терапии с препаратом ниволумаб обходится в $295 тыс

Другой пример «поразительного прогресса за последние четыре года» — это CRISPR, способ точечного редактирования генома. Его изобрели в 2012 году, а выстрелить в терапии рака CRISPR может в близком будущем. В теории он открывает возможность подправить раковые клетки так, чтобы они раковыми быть перестали. Профессор Северинов объясняет: «Так как природа рака генетическая, то если точно известны мутации, которые ответственны за возникновение той или другой формы рака, наверное, при надлежащем развитии CRISPR-технологии могут дать возможность исправлять эти мутации, а следовательно, лечить рак».

Где взять таблетки

Теперь плохая новость: даже если завтра исследователи рака придумают панацею, ее нельзя будет послезавтра купить в аптеке. «Сейчас от появления молекулы до появления лекарства на рынке проходит пять-шесть лет по оптимистичному сценарию, — говорит Масчан. — И это на глобальном рынке, в США и в Европе в первую очередь. Что касается России, то мы, как правило, отстаем на два-три года в силу разных причин, не только экономических».

А экономические причины приходится брать в расчет. Например, препарат ипилимумаб примерно в четыре тысячи раз дороже золота: 1 мг стоит $157, а годовой курс комбинированной терапии с препаратом ниволумаб обходится в $295 тыс., или примерно 24 млн руб.

Даже если лично вы в состоянии собрать такие деньги, не факт, что лечение будет вам доступно. Коммерческие компании оценивают емкость рынка. Если они видят, что в стране нет страховых компаний или государства, которое готово платить такие суммы за вот эти новые препараты, — то просто не торопятся. Тем более что в России вывод лекарства на рынок связан с определенными бюрократическими барьерами.

Можно вообразить и другое развитие событий — как с пенициллином, который до начала 1940-х годов был бесценным веществом вроде радия (его приходилось повторно выделять из мочи больных, чтобы не потерять ни миллиграмма), а в 1950-е уже продавался за копейки в любой аптеке.

Предсказать заранее ход и тем более результаты новой «войны с раком» нельзя — особенно сейчас, пока moonshot существует в виде декларации о намерениях, а не пошаговой программы. Вице-президент США Байден пообещал ученым, что за словами последуют и дела: в ближайший год с онкологами обсудят направления исследований, а с финансистами — бюджет. Если сравнивать этот moonshot с лунной программой, то сейчас на календаре сентябрь 1962-го, когда президент Кеннеди только произнес свою «лунную речь» на стадионе перед 35-тысячной толпой. Астронавты еще не отобраны, ракета «Сатурн-5» существует только в виде набросков, впереди —  7 лет поисков, неудач и работы…

Но уже ясно: лететь стоит во что бы то ни стало.

cancer-lymphocytes-lores.psd

Фото: publications.mcgill.ca.

Shares
facebook sharing button Share
odnoklassniki sharing button Share
vk sharing button Share
twitter sharing button Tweet
livejournal sharing button Share