Австриец Ульрих Зайдль прославился как документалист. За его работы — «Модель», «Животная любовь» и «Иисус, Ты знаешь» — спорили крупнейшие фестивали мира. В игровом кино режиссер оказался не менее успешен. Его первая художественная картина «Собачья жара» получила спецприз жюри Венецианской Мостры. Новый фильм Зайдля «Импорт-экспорт» — драма об украинской медсестре, едущей на заработки в Европу, и австрийском охраннике, от нечего делать отправляющемся на Восток, — этой весной претендовал на «Золотую пальмовую ветвь». На Московском кинофестивале картину показали в программе «Гала-премьеры». |
«Чем меньше у людей денег, тем они более гостеприимны. На Западе невозможно представить себе ситуацию, чтобы тебя пригласили в гости, а ты задержался не на два часа, а на день или даже на неделю. Для Украины это абсолютно нормально. Конечно, жизнь на Западе куда более благоустроенна. Я и подумать не мог, что в домах бывает так холодно, а в холодильниках так пусто».
Ульрих Зайдль — Сергею Грацианскому
Вы можете одним словом охарактеризовать свое кино?
Будильник. Все, что я снимаю, должно взбудоражить зрителей, вернуть их из придуманного ими благополучного мирка в суровую действительность. Мои фильмы напоминают о вещах, которые подсознание заботливо выталкивает из памяти. Есть места, куда обывателю вход закрыт, а потому он будто бы и не знает об их существовании. Дома престарелых, например. Я распахиваю перед зрителем двери таких учреждений: входи, смотри! Люди не хотят думать о старости и смерти. Как только человек стареет, его стремятся изолировать от общества, чтобы он своим видом не смущал окружающих. Я узнавал: к большинству обитателей хосписов и домов престарелых никогда не приходят посетители. Этих людей просто заперли в четырех стенах и забыли о них. А ведь умирать в одиночку еще страшнее — каждому хочется, чтобы у его смертного одра стоял кто-то близкий, кому можно сказать последнее прости. Конечно, существуют медсестры и нянечки, которые ухаживают за больными людьми, но это всего лишь физическая помощь. Ни о какой духовной близости, моральной поддержке тут речи не идет.
Почему в «Импорте-экспорте» Вы показали Австрию и Украину? В других странах проблемы те же.
Безусловно, но в кино невозможно показать все и сразу, все равно придется выбрать какое-то конкретное место для съемок. Вот я и отправился в путешествие по Европе. Сначала хотел снимать в Румынии, но мне показалось, что эта страна уже почти не отличается от западных государств. Поэтому я выбрал Украину — на мой взгляд, именно там резче всего видна граница между Западом и Востоком. А с Австрией все было ясно изначально: я там живу, и опять же ситуация в Австрии дает адекватное представление о Европе в целом.
Как Вам работалось на Украине?
Трудно. А главное — холодно. Мы приехали зимой, мороз был минус 30 — не слишком привычные для нас условия. И к тому же мои украинские сотрудники не всегда понимали, что я делаю. Я никак не мог им объяснить, что привык снимать камерное кино, с маленькой, гибкой, понимающей все с полуслова командой, поэтому категорически неспособен работать, когда меня окружает толпа. А там каждую минуту кто-нибудь стоял у меня над душой.
Легко было найти общий язык с местными жителями?
Я очень серьезно готовился к этому проекту и, прежде чем начать съемки, ходил со своим водителем и переводчиком по украинским домам, чтобы понять, как эти люди живут, чем занимаются. Удивительно, но не было случая, чтобы кто-то захлопнул перед нашим носом дверь. Все хозяева оказались потрясающе радушны. Причем чем меньше у людей денег, тем они более гостеприимны. На Западе невозможно представить себе ситуацию, чтобы тебя пригласили в гости, а ты задержался не на два часа, а на день или даже на неделю. Для Украины это абсолютно нормально. Я бы назвал это умением жить. Конечно, жизнь на Западе куда более благоустроенна. Я и подумать не мог, что в домах бывает так холодно, а в холодильниках так пусто. В Донецкой области, где мы снимали «Импорт-экспорт», во многих квартирах зимой не было не только отопления, но даже воды! И таких больниц, как на Украине, вы в Австрии никогда не увидите. И безработицы там такой нет. Славянские женщины, правда, очень красивые. Но если вы меня спросите, что же гонит героя-австрийца на Восток, то я отвечу: бездуховность. Да, в украинских больницах не хватает врачей, медикаментов и чистого постельного белья, зато больных, которые там лежат, еженедельно навещают родственники! Я это видел собственными глазами. И поверьте, эти люди страдают куда меньше, чем их западные собратья по несчастью.
Восточноевропейские страны рвутся в Евросоюз. Что Вы об этом думаете?
Ничего хорошего. Востоку не стоит брать пример с Запада, он должен развивать свои сильные стороны: культуру, нравственные ценности, а не гнаться за капитализмом. Зачем вам нужна эта уравниловка?
«К большинству обитателей хосписов и домов престарелых никогда не приходят посетители. Этих людей просто заперли в четырех стенах и забыли о них». Кадр из фильма «Импорт-экспорт» |
Люди хотят хорошо жить.
Я все понимаю. Но жизнь в Европе совсем не такая безоблачная, как вы себе представляете. Чем дальше распространяется капитализм, тем меньше значит человеческая личность. И потом — мы несвободны.
Что Вы имеете в виду?
Нам говорят, что мы свободны, но что мы можем изменить? Каждый из нас является частью рынка труда, и, чтобы на нем удержаться, нужно вести себя по установленным в обществе правилам. Как только ты проявляешь свободу выбора, тебя вышвыривают вон и все блага цивилизации на этом заканчиваются. Идеальный пример — голливудское кино, которое больше всего напоминает сеть супермаркетов: богато, дорого, но везде одно и то же. Если же ты снимаешь что-то непохожее, немедленно возникают проблемы с прокатом.
Вы снимаете тяжелые, мрачные, пессимистичные фильмы. Но сами-то Вы видите свет в конце тоннеля?
Снимать такое кино, поверьте, куда труднее, чем мелодрамы или комедии. Поэтому я бы ни за что не взвалил себе на плечи этот груз, если бы не верил, что мир может измениться к лучшему, что у людей может быть больше достоинства и свободы. Готового рецепта, как исправить ситуацию, у меня в кармане, конечно, нет. Единственное, что я могу сделать, это заставить людей задуматься. Может быть, коллективными усилиями мы что-нибудь и придумаем.
Несмотря на серьезность темы, затронутой в «Импорте-экспорте», люди в зале часто смеются. Вы ожидали, что реакция будет именно такой?
Я очень рад, что сумел найти комическое в трагическом. Для меня это признак высшего пилотажа. Я сам люблю посмеяться и не вижу ничего плохого в том, что какие-то эпизоды вызывают у зрителей смех. По-моему, это ханжество — запрещать людям над чем-то смеяться, прикрываясь тем, что существуют какие-то неприкосновенные, священные темы. Смеяться надо, особенно во время тяжелого фильма, потому что смех освобождает. Я же не палач и нарочно мучить никого не собираюсь.
Считается, что в Австрии два великих режиссера: Михаэль Ханеке и вы. Статус национальной гордости австрийцев Вас не тяготит?
Это не я, это все журналисты. Я о таких вещах стараюсь не задумываться. Просто делаю все возможное, чтобы каждый последующий мой фильм был лучше предыдущего.
