Страна испытывает дефицит медицинских работников, учителей, полицейских, дворников. В стране растет инфляция, которая при столь масштабных расходах на «оборону и безопасность» и номинировании импортных товаров в «загнивающих» западных валютах, переносящихся в российские потребительские цены, ниже не станет. Страна постепенно превращается в экономическую колонию Китая. Страна переживает настоящий демографический кризис, усугубленный кризисом миграционным, который, в свою очередь, во многом предопределяет дефицит рабочей силы.
Словом, управленческому классу есть, чем заняться. Но он по-прежнему занят «спецоперацией», «патриотическим воспитанием», сражением с абортами, абсурдизацией законодательства, в том числе и прежде всего репрессивного. Никаких других угроз России, кроме квадроберов, конечно, нет, их нужно срочно ликвидировать. По мне так отсутствие наркоза во многих больницах даже в богатой Москве, а также, например, вакцин от ковида и иных заболеваний все-таки важнее битвы не на жизнь, а на смерть с субкультурой, о существовании которой никто не подозревал, пока не перевозбудились российские политики. Когда нужно провести день памяти жертв сталинских репрессий, так у «них» мгновенно обнаруживания пандемия ковида. А когда нужно лечить или предупреждать ковид — вакцин нет.
Это лишь некоторые, хаотически выбранные, но связанные между собой признаки медленного гниения изнутри очень нездорового организма тяжеловесной полу-тоталитарной путинской системы. «Рыба», разумеется, «гниет с головы», в которой рождаются меры пресечения деятельности квадроберов. Но у государственного тела есть множество других органов и жизнеобеспечивающих систем, которые начинают проявлять признаки того же самого гниения в подражание «голове».
Деградация системы дает о себе знать, в частности, в регионах, которые в России очень разные, по-разному выживающие, имеющие разную же степень бюджетной обеспеченности и губернаторов с разными темпераментами. Многие симптомы указывают на утрату системой некоторых элементов управляемости. Причем сама система делает вид, что все на самом деле нормально и продвигается в соответствии с генеральной линией.
В принципе, так оно и есть: если генеральная линия — прославлять Сталина и его сухую, но железную руку, официально, в режиме широкой кампании, начинать пересмотр дел репрессированных, говорить, что пакт Молотова-Риббентропа — «победа советской дипломатии», уничтожать места памяти репрессированных, срывать таблички «Последнего адреса», все должно закончится уже не «народной», а вполне официальной установкой памятников генералиссимусу.
Об установке такого памятника Сталину в Вологде и объявил на днях свежеизбранный губернатор Филимонов. Он ссылался на некий «запрос» общества, не уточнив, впрочем, его источник. Разумеется, никакого специального запроса в обществе нет, и уж точно рядовые жители региона не засыпают и не просыпаются с мыслью о том, как бы, наконец, установить памятник тирану и убийце. «Запрос» создается «предложением»: это как в экономических системах — есть экономика спроса, а есть экономика предложения, и зачастую именно навязываемое предложение пробуждает и определяет спрос. Так же и в политической и общественной сферах. Если Сталине навязывают, рано или поздно на него обнаруживается искусственный «спрос».
Установка монумента вождю равносильна в нынешних обстоятельствах установке памятника Путину. И проходя каждый день мимо истукана Сталина, житель областного центра должен четко понимать, в какой стране он живет. И вести себя соответственно — аккуратно и послушно. Монументальная политика, политика памяти — один из базовых инструментов управления страной сейчас. А если кто не до конца понял — вот вам второй памятник, Ивану Грозному, тоже устанавливаемый в Вологде. Не поняли про НКВД — должны понять про опричнину.
Никто, разумеется, губернатора из Москвы не одернул. Но если рассуждать логически — как такое вообще может быть: это, как если бы председатель правительства, допустим, испанской Галисии вдруг решил бы поставить памятник каудильо Франко. Вероятно, в Кремле полагают, что все в рамках полномочий руководителя региона, тем более что надо идти «навстречу пожеланиям трудящихся». Как раньше. Да нет же, все это не как раньше: представим себе первого секретаря Вологодского обкома КПСС, который в условном 1974 году решил поставить в областном центре памятник Сталину, «идя навстречу» запросу жителей региона. С должности бы слетел, да еще и партбилет мог бы на стол положить. И это с учетом мягкой, но очень сбалансированной ресталинизации в брежневское время.
Получается, что нынешняя система менее управляемая, при всей ее претензии на серьезную централизацию. Она разрешает государственным менеджерам больше, чем может себе позволить управленческая система, которая стремится сохранять стабильность. А эта самая стабильность системы предполагает отсутствие резких движений на федеральном и региональном уровне. В советской модели уж точно не были возможны публичное размахивание ядерной доктриной и открытая сталинизация общественного сознания и исторической политики. СССР был в этом смысле гораздо осторожнее, но все равно развалился. А тут баланс нарушается самым развязным образом. Но ведь чем сильнее закручиваешь гайки, тем выше риск того, что они сорвутся с резьбы. И дело не столько в общественном беспокойстве, которое может перерасти в серьезное недовольство режимом, а в принципе в риске потери контроля за системой из центра: сигналы из Кремля, Белого дома, с Лубянки уходят, но не доходят до реципиентов, гаснут по дороге, невидимые ниточки рвутся.
Вологодчина, так уж получилось, дала еще один вполне лабораторный пример управленческого изъяна — государство допустило отказ от монополии на легитимное насилие. Как будто мало было этому государству уроков, преподанных частной армией одного покойного кремлевского кулинара. В Вологде тот же губернатор Георгий Филимонов выступил с еще одной инициативой: предложил привлечь «околофутбольные» организации к патрулированию городов и «здоровой конкуренции» с полицией в целях борьбы с алкоголизмом и наркоманией: «Пусть патрулируют в спортивных костюмах». Остается только облачить Сталина и Иоанна Грозного в спортивные костюмы...
Разумеется, это размывание правоохранной функции государства. Разумеется, это риски квазилегитимного насилия по отношению к обычным гражданам. А если придать этим «околофутбольным» «патриотам» полномочия по отлову политически неблагонадежных граждан — какое поле для внеправовой деятельности открывается. Это «околофутбольное» поле точно шире футбольного. Кстати, вологодское «Динамо» играет во второй лиге Б, находясь в середине турнирной таблицы.
Опять-таки в советское время существовал институт добровольных помощников органов правопорядка. И угрозу обществу эти персонажи, конечно, представляли. Но все-таки их активность контролировалась, а потом и вовсе представителей общественности палками приходилось загонять в такие всем надоевшие «отряды».
Ну, и на десерт — еще одна новость от вологодского губернатора. В дополнение к трезвенниками и язвенниками в «спортивных костюмах» борьба с пьянством будет вестись административными методами — с регионального рынка, как заявил Филимонов, уйдут алкомаркеты «Бристоль» и «Красное & Белое». Мера — нерыночная, но и большой вопрос, в какой мере региональный нормативный акт будет соответствовать Гражданскому кодексу и в целом действующему федеральному законодательству.
И снова — молчание центральных регуляторов, как экономических, так и политических.
Впрочем, наступление на рынок — давний тренд государственной экономической политики. И как раз государственные интервенции прирастают регионами: Федеральная антимонопольная служба подготовила проект постановления правительства, согласно которому региональные органы власти смогут «стабилизировать» цены не только на продукты первой необходимости (такое право уже есть), но и в принципе на любые товары — по соглашению с бизнесами. Административное регулирование цен и опоздание на несколько лет с их либерализацией стало одной из причин редкого сочетания скрытой инфляции и исчезновения товаров с прилавков в конце 1980‑х. То есть — развала советской экономики. Принципиальное свойство путинской системы — отказ от учета уроков прошлое. Не говоря уже о том, что она в это самое прошлое идет семимильными шагами, несмотря на риски стагфляции и дефицита товаров, который всегда сопровождает регулирование цен.
Другой пример расшатывания путинской стабильности, в которую на самом деле заложена мина замедленного действия, провоцирующая рано или поздно дестабилизацию, — это Северный Кавказ. Буквально за считанные дни ситуация там накалилась до предела благодаря высказываниям Рамзана Кадырова, «официально» (!) заявившего о готовности объявить вендетту двум депутатам и дагестанскому олигарху Сулейману Керимову. Ответ последовал от главы Дагестана Сергея Меликова: «Сулейман должен об этом знать. Дагестан всегда поддержит его в трудную минуту, когда это будет нужно».
Пожалуй, так Кадырову, которому разрешено все, что не запрещено, а не запрещено ему почти ничего, еще никто не отвечал. Можно, конечно, предположить, что такая смелость Меликова связана не только с тем, что Керимов — видный кормилец республики, но и с каким-то тайным знанием о пошатнувшихся позициях чеченского автократа. Но при этом есть ощущение назревающего если не межнационального, то межэлитного конфликта в субрегионе. Жестко авторитарное, феодальными технологиями, насаждение «стабильности» на Кавказе спустя годы дает ядовитые плоды и риски дестабилизации. Некоторым фоновым дополнением к этим событиям стал расстрел в Ингушетии машины с полицейскими, включая руководителя ингушского центра «Э».
Какие-то механизмы расшатались и в этой части России. Какие-то управленческие практики не срабатывают или перестают действовать. Какие-то ресурсы сохранения стабильности выработаны.
Словом, проблем столько, что их не решить преследованиями противников «спецоперации», апелляциями к «украинскому следу» везде и всюду, продолжением боевых действий и последним и решительным боем с квадроберами. Когда-нибудь кому-то придется сказать: эта система сломалась, несите другую.
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
