Польша между Медведевым и Путиным

«Дмитрий Медведев — огромная удача для российско-польских отношений», — уверенно заявил The New Times, комментируя визит президента Коморовского на условиях анонимности, осведомленный польский дипломат. И объяснил почему: «Медведев приехал в Краков на похороны Качиньского, в то время как Меркель и Саркози не приехали — испугались вулканического пепла, парализовавшего воздушное сообщение над Европой после извержения исландского Эйяфьятлайокудля; Медведев обещал передать Варшаве все архивы катынского досье — и держит обещание; с подачи Медведева Госдума приняла 26 ноября прошлого года, за 10 дней до медведевского визита в Варшаву, «предельно честное постановление о Катыни», признав Сталина виновником трагедии;**The New Times № 40 от 29 ноября 2010 года. Медведев сказал, что русским и полякам пора восстанавливать прежние связи — и пожалуйста: в этом году в Москве и Варшаве параллельно открываются центры русско-польского диалога…» Пусть так. А Путин? Он ведь тоже внес свой вклад. Разве не он установил доверительные отношения с польским премьером Дональдом Туском и пообещал полякам российские энергоносители по сходной цене. Разве не он вернул позитивную динамику отношениям с Польшей, совершив 1 сентября 2009 года символический визит на Вестерплатте и написав к 70-летней годовщине начала Второй мировой статью для поляков.**The New Times № 31 от 07 сентября 2009 года. Он обещал еще Квасневскому приехать на памятные торжества в честь 60-летия освобождения Освенцима — и приехал. Год назад он стал первым из российских руководителей, кто на месте поклонился жертвам катыньского расстрела… А всего через несколько дней первым примчался на место катастрофы под Смоленском, взяв на себя все хлопоты по организации российской части похорон… Чего ж вам боле? «Нет, с Путиным сложнее», — парирует польский собеседник. Почему? Главная претензия — недомолвки по смоленской катастрофе. «Путин возглавляет правительственную комиссию по расследованию обстоятельств трагедии. То, как идет это расследование, вызывает у поляков серьезные вопросы». Но ведь пока что официальных результатов расследования нет — обнародован (12 января 2011 года. — The New Times) только отчет Межгосударственного авиационного комитета (МАК). Известно, что отчет не нравится полякам, но при чем здесь Путин? В ответ — недоверчивая ухмылка: «Назовите в России хоть одну госструктуру, не зависимую от Путина?»

Перед визитом Коморовского из Москвы в Варшаву, следует признать, шли противоречивые месседжи. 7 апреля Генпрокуратура РФ передала полякам еще 11 томов с материалами «катынского дела», не без гордости напомнив, что только за прошлый год таких томов передано 137. Днем раньше первому советнику консульского отдела Польши в России Лонгине Путке были переданы 14 томов (в дополнение к предыдущим 28) с копиями материалов уголовного дела о катастрофе 10 апреля. Спасибо Медведеву? Но буквально через день хронический оппонент наших прокурорских — Следственный комитет (СК) РФ — добавляет в двустороннюю повестку дня ложку дегтя, фактически обвиняя Польшу в игнорировании запросов российского следствия по катастрофе Ту-154 под Смоленском. Тень Путина?

Оказывается, ответы из Варшавы получены пока лишь на два из шести запросов, которые СК направил в Польшу, да и то «не в полном объеме». Как заявил 6 апреля официальный представитель СК Владимир Маркин, поляки, в частности, «не предоставили экспертные заключения аудиозаписей с составленными польскими специалистами стенограммами переговоров, полученных с копий записей бортовых самописцев». Эти записи были переданы польской стороне технической комиссией МАК. Более того, СК непонятно, занимались ли поляки экспертизой вообще. А вот российская сторона, дал понять Маркин, ведет себя ответственно: «Следственным комитетом России исполняется восемь поручений польских компетентных органов о правовой помощи. Ранее в рамках исполнения запросов российской стороной уже было направлено в Польшу 28 томов копий материалов следственных и иных процессуальных действий».

Поляки подняли брошенную перчатку: 7 апреля польский премьер Дональд Туск в интервью Би-би-си заявил, что Россия не говорит всей правды об авиакатастрофе под Смоленском. «Русские пытаются скрыть (ряд подробностей авиакатастрофы. — Би-би-си) не потому, что там есть какие-то страшные тайны, а потому, что, как правило, они не любят признавать свои ошибки и слабости», — заявил польский премьер, который ранее признавал выводы МАК в целом справедливыми, но неполными, замалчивающими ответственность россиян.

Что именно не устраивает поляков? «В отчете МАК, например, польским пилотам вменяется в ответственность, что их кабина «не была стерильна» (то есть закрыта), что там были посторонние, — разъясняет The New Times московский корреспондент «Газеты выборчей» Вацлав Радзивинович, который ведет собственное расследование обстоятельств трагедии. — Но ведь и диспетчерская вышка на смоленском аэродроме тоже не была «стерильна»: у диспетчеров были переговоры с третьими лицами, кто-то влиял на их поведение и решения. Кто? В СК уже сказали: мы знаем, кто и что говорил диспетчерам. Знаете — скажите! Но не говорят же!».

Другой вопрос без ответа: состояние и характеристики техоборудования на военном аэродроме «Северный» под Смоленском, который, собственно, потерял статус военного с осени 2009 года. Сразу после катастрофы аэродром облетел российский самолет-лаборатория и сделал необходимые радиоэлектронные замеры. «Мы про эти полученные данные ничего не знаем, нам их не дают? Почему? Чего-то боятся?» — задается вопросом собеседник The New Times. «Абсолютно непонятно» для него и нежелание России выдать полякам обломки погибшего самолета: «Это же вещдоки — как мы можем без них вести свое следствие!»

Еще когда МАК только готовил свой отчет, напоминает В. Радзивинович, проект документа был передан для ознакомления в Варшаву. «Наши составили целый список встречных вопросов: поясните, пожалуйста, этот пункт, этот, этот… МАК ничего не пояснил!» Почему бы об этом не спросить лично главу МАК Татьяну Анодину? «Я несколько раз обращался к г-же Анодиной с просьбой об интервью. Ее ведомство не удостоило меня даже формальным ответом».

Российские чиновники, похоже, не понимают: настойчивое требование полного и справедливого расследования катастрофы — не личная прихоть польских политиков и журналистов. Это запрос польского гражданского общества — общественного мнения, СМИ, парламента, других институтов, — от которого зависит дальнейшая судьба кабинета Туска и президентства Коморовского. Впрочем, неудивительно, что не понимают…

До конца расследования еще далеко: польская прокуратура продлила этап предварительного следствия до 10 октября, большая работа еще предстоит и российскому СК — ведь еще даже не окончена техническая экспертиза обломков «тушки». Прогноз Вацлава Радзивиновича: «Расследование, возможно, займет годы». А значит, сама тема катастрофы будет всплывать за столом двусторонних переговоров еще долго, став своеобразным тестом на честность. Может, оно и к лучшему.