Дело Бейтикса. Приключенческое кино о гражданской войне в традициях «Своего среди чужих…» и «Хлеба, золота, нагана» представляет знакомую жанровую модель в формате негатива. Героями стали белогвардейцы, спасающие Николая II от расстрела, злодеями — беспринципные чекисты
Фильм «Господа офицеры. Спасти императора» — авантюрный, развлекательный, режиссер Олег Фомин не корифей авторского кино, а скорее профессиональный исполнитель заказанных проектов: будь то телефэнтези «Молодой Волкодав» или околополитическая комедия «День выборов», а теперь и вовсе ретрострелялка. Однако не верьте продюсерам, когда они скромничают: дескать, ни на что не претендовали, просто хотели доставить публике удовольствие. Претендуют они как минимум на содержимое ваших карманов, как максимум — на установку нового идеологического канона: революция — зло, а благо — монархия.
Опытные зрители вспомнят об эпохальных «Романовых» Глеба Панфилова: но тот красивый, статусный, блистающий позолотой фильм был сделан будто специально по заказу Московского кинофестиваля и вряд ли обращался к широким зрительским массам. Превращение царя и его домочадцев из кровопийц в мучеников закономерно и одобрено церковью. В самом деле, расстреляли практически без суда и следствия не последних людей, а заодно невинных детей — мало кто в наши гуманные времена подписался бы под тем приговором. В «Господах офицерах» ситуация подана под иным соусом. Собранный в спешном порядке белогвардейский спецназ пытается пробиться в захваченный красными Екатеринбург для спасения государя, а заодно России-матушки, живущей без царя в голове. Император как таковой на экране до последних кадров не появляется, да и там мелькает на правах бесплотного символа. Речь, конечно, не о горестной судьбе Николая Романова, а о великой идее царизма. О незримом руководителе, под началом которого все пошло бы на лад, если бы только удалось развернуть оглобли неумолимой истории, свернув ее скрипучую телегу на верную колею.
Хотя поведанный в фильме сюжет — плод вымысла изворотливых сценаристов, не основанный ни на каких фактах, в альтернативную реальность «Господа офицеры» не скатывается. По форме — эклектика, по сути — это чистый классицизм: кино не о том, как было, а о том, как должно было быть. И должно будет, если люди опомнятся и вновь приготовятся складывать головы за веру, царя (читай: «руководителя государства» — не все следует понимать буквально) и отечество. Этот неоднократно провозглашаемый с экрана лозунг — всего лишь упрощенный популистский вариант уваровской триады. Теперь многим эти три пункта кажутся еще более фундаментальными, чем полтораста лет назад. А что, спрашивается, плохого в идеалах, склоняющих к самопожертвованию во имя спасения Родины?
Необоримое чувство легкой гадливости, усиливающееся по мере просмотра этой душеспасительной кинокартины, возникает, скорее всего, с непривычки. Каждый член белогвардейского отряда будто сошел с рождественской открытки или пропагандистского плаката, напечатанного на аксеновском «Острове Крым» образца эдак года 1925. Командир — культурный и сдержанный мужчина с тщательно спрятанной психологической травмой, за аккуратными усиками которого прячется физиономия режиссера-постановщика Фомина. Марат Башаров предстал в образе гусара в белой рубахе, беспрестанно (в том числе в засаде или на собственном расстреле) поющего романсы под гитару и рубящего саблей товарищей по полку, посмевших неуважительно обойтись с проститутками. Александр Бухаров — красавец с живописным шрамом в поллица, твердым шагом идущий без прикрытия к окопам противника и под огнем пулемета (на удивление, бьющего исключительно мимо) обезоруживающий трусливых комиссаров. Сергей Баталов — седобородый есаул в папахе, всемирный дедушка с кинжалом за поясом.
Все — герои, все — молодцы. Даже бывший нигилист-бомбист, примкнувший к белым. Даже полковник-жандарм из охранки. Даже грузинский князь — джигит-позер со смешным акцентом. Даже картинно-картонная большеглазая девушка (Анна Азарова), которая и пистолет-то с трудом в руках удержит, но твердо знает, на кого его направить. Даже, прости господи, случайно попавшие в кадр цыгане, на свою беду давшие убежище заговорщикам. Даже обнаруженный в финале предатель, который опомнится вовремя. Каждый отважно отдаст жизнь во имя благой цели под тщательно-драматическую музыку Алексея Шелыгина. В самом конце, на титрах, инструментальные завывания сменятся вокальными — и когда-то воспевший батьку Махно Николай Расторгуев поручит погибших офицеров заботам ангелов господних.
А кто ж по другую сторону баррикад? По сути, лишь один персонаж: глава местной ЧК с нечеловеческой фамилией Бейтикс. Правда, есть при нем кронштадтский матрос в бескозырке и с пулеметными лентами через плечо — похоже, чисто русский человек. Наверное, именно поэтому он со временем переходит на сторону белых. А с Бейтиксом остается лишь подручный-китаец. Вот кто Россию-матушку погубил: иноземцы, ранее ошибочно называемые интернационалом. Анатолий Белый, которому поручена ответственная роль чекиста с нерусской фамилией, старается изо всех сил, чтобы карикатурный злодей хоть немного был похож на человека: туберкулезно кашляет, реквизирует у бандитов золото в пользу голодающих Петербурга, даже с барышнями любезничает. Но на поверку все-таки оказывается чистой мразью, беспринципной и психованной, мечтающей лишь об одном: стереть такие понятия, как «честь» и «человеческое достоинство», из памяти соотечественников.
В советские подцензурные времена возникали вдруг на экране задумчивые булгаковские белогвардейцы в «Беге» и «Днях Турбиных», вся страна плакала над участью романтического Высоцкого и его коня в «Служили два товарища». А теперь в одночасье закопали разом всех комиссаров — излюбленных героев советского кино, на котором с таким удовольствием паразитирует Фомин. Наверное, именно поэтому один изверг Бейтикс на фоне картонных царелюбцев неожиданно вызывает симпатию. А может, этого и добивались, и перед нами — хитроумная реабилитация ЧК, которую зритель теперь заново полюбит, так сказать, «от противного»?..
