#Без политики

#Суд и тюрьма

«И немедленно выпил!»

2009.08.18 |

Лаврович Станислав



«Катя крепкая» вместо «Слезы комсомолки». Водка в русской литературе и жизни

Главный герой одного из романов Роберта Пенна Уоррена измерял время сигаретами («Это было столько-то пачек сигарет назад…»). Гораздо более серьезная и эмоционально нагруженная шкала была у террориста Богрова, убившего царского премьера Столыпина. Богров на предложение написать прошение о помиловании на высочайшее имя якобы ответил: «А что мне жизнь? Еще пару сотен котлет съем!» 

Русские формулы

Повседневность сама предлагает то, что годится для измерения времени жизни. Так, помимо выкуренных сигарет время можно измерять изношенными штанами, как это делает писатель Стивен Фрай, а можно купленными или проданными газетами и журналами, как один из русских медиамагнатоволигархов. Рюмки водки (в России, скорее, стаканы или бутылки!) более годятся для измерения степеней душевной расслабленности или близости, а также многих других персональных характеристик. Формула «Я его не знаю, я с ним не пил» представляется исконно русской. Ведь в традиции русской повседневности от века заложено, что для лучшего узнавания качеств того или иного человека с ним надо вместе хорошенько выпить. Непьющий же вызывает настороженность. Про такого в первую очередь думают не то, что этот человек просто следует здоровому образу жизни, а что у него есть что-то не совсем хорошее за душой. Недаром «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке» — характерная русская поговорка. Способность же много выпить и не опьянеть в повседневности связывается не с физиологической устойчивостью к алкоголю (или, наоборот, со второй стадией алкоголизма…), а с положительными качествами личности: «Умеет держать «банку»! Значит, «правильный мужик». Тоже очень русская формула!

А в каких произведениях русской литературы нет ни одного упоминания водки, ни одной сцены употребления оной? Это тема для настоящей диссертации. Но нынешнее время вносит свои коррективы. Вот у Минаева в Духless водку не пьют, пьют виски да шампанское, нюхают «кокс», но только Минаев — не литература, а офисно-планктонный симулякр, где жизнь и проявления оной мутировали в нечто искусственно непотребное.

Всеобщий эквивалент

Русский с китайцем — братья навек и в нежном отношении к водке

Прежде водка считалась не только знаком уважения, символом веры, источником счастья или корнем зла. Она довольно часто заменяла деньги. Существовала универсальная единица — «бутылка». В закрытом обществе именно «бутылками» измерялся труд людей таких повседневных профессий, как, скажем, автослесарь или водопроводчик. Была специфическая градация стоимости работ, от самых дешевых (треть «бутылки», точнее, один рубль двадцать копеек), гарантировавших получателю возможность после работы распить с кем-то реальную бутылку «на троих», до дорогих (полная «бутылка», то есть три рубля шестьдесят две копейки). Причем треть была и самой ходовой, и самой отвечающей менталитету советского человека, привыкшего после работы выпить в компании где-нибудь на детской площадке, в подворотне, а не по-буржуазному — у себя дома, в гордом одиночестве.

Изменения в структуре повседневности и в «бутылочной» шкале стали необратимыми. Выражаясь околонаучным языком, можно сказать, что они привели к радикальному изменению внутренней структуры русского пития, к изменению смыслов, стоящих за водкой. Изменилась и сама суть водки. Ведь недаром Оскар Рабин издевательски изображал колокольню заброшенной церкви, возле которой в луже лежит пьяный, в виде водочной бутылки. Теперь водка перестала быть извращенным символом веры, а пьяные, хотя пить меньше не стали, не валяются в лужах.

Возможно, в Россию пришла жесткость отношений, прежде в значительной степени чуждая российскому духу. Водка, как и деньги, за нее заплаченные, становится все более и более частным делом. Индивидуальным. Пьют дома, не выходят в красной рубашоночке показать себя народу. Прежде пьяного кто-то обязательно довел бы до дому. Теперь же ему повезет, если у него только заберут последние деньги. И положительные или отрицательные качества личности всё чаще проверяются по другим шкалам. Не водочным. Можно сказать, что водка постепенно становится только продуктом. Товаром. Одним из. Товаром обыкновенным.

Все русские вопросы

Но все-таки неповторимый колорит водки остается. Как-то автор этих строк оказался в маленьком, пришедшем в жуткий упадок селе, прежде достойном уездном городе Крапивна. Впервые Крапивна упоминается в завещании Дмитрия Донского, в котором он отказывает ее в пользу своей жены княгини Евдокии, а в указе императрицы Екатерины II от 8 марта 1778 года, где утверждались гербы городов Тульской губернии, крапивненский герб описывался так: «В золотом поле шесть посаженных веток крапивы».

Видимо, великую русскую императрицу трудно вытравить из генетической памяти народа: в здешнем, торгующем спиртным магазине молодая, скучающая продавщица посоветовала купить выпущенную в память о Екатерине водку. Правда, сделала она это несколько фамильярным, панибратским тоном: «А возьмите «Катю крепкую». И добавила, желая показать, что и в провинциальной глуши люди не чуждаются современных веяний: «Это наш фирменный бренд!» С водкой «Екатерина Великая. Крепкая» на витрине соседствовали водка со странным, литературным названием «Что делать?» и водка с названием не менее литературным — «Левша». Справедливо предполагая, что после «Что делать?» в голове обязательно начнет свербить другой извечный русский вопрос: «Кто виноват?», а от «Левши» непременно захочется кого-нибудь подковать, мы последовали совету продавщицы.

Вот только пить «Катю крепкую» было трудновато. Она была действительно крепка (пятьдесят градусов!), но вкусом скорее напоминала какой-то ядохимикат. И, несмотря на то что распивалась в компании имеющих водочный опыт людей, была не допита: кто-то достал из сумки заначенную, проверенную уже поколениями бутылку «Столичной».

Тем не менее шкала и меры повседневности еще ждут своего вдумчивого исследователя. Кого взять в качестве отправной точки? Того же Венедикта Ерофеева? Но времена коктейлей «Слеза комсомолки» и «Сучий потрох» прошли. Как уже невозможно войти в привокзальный буфет и «спросить хересу».

Настоящий полковник
Оставим выбор академической публике и, следуя сложившейся традиции, попробуем приготовить великолепный парижский десерт «Белый русский полковник» . По преданию, первым его приготовил парижский таксист, бывший полковник генерального штаба. С полковником повседневность сыграла жестокую шутку, но рецепт прост, а десерт хорош.
Ингредиенты: мороженое (пломбир, бывший «48 копеек», один брикет), лайм — 2 шт., водка. Лаймы очистить от кожуры, прокрутить в блендере, удалить косточки, смешать с предварительно слегка «отпущенным» мороженым, сделать шарики, положить в морозилку. Когда шарики затвердеют, положить в креманки, залить сильно охлажденной водкой до «экватора» шарика. Можно посыпать тертым шоколадом, но тогда «Белый полковник» потеряет белизну, оставаясь при этом настоящим полковником.
Shares
facebook sharing button Share
odnoklassniki sharing button Share
vk sharing button Share
twitter sharing button Tweet
livejournal sharing button Share