Тегеран, 14 марта. Зал заседаний Меджлиса. Президент Махмуд Ахмадинежад вышел на трибуну, оглядел зал, достал из кармана платок, вытер лоб, раскрыл папку с докладом… Но в следующую минуту привычный для него ход вещей закончился. «Вы готовы отвечать на вопросы? — громко спросил спикер Мохаммад Реза Бахноар. — Уважаемых депутатов интересует, почему бюджетный лимит на строительство метро (в Тегеране) был превышен почти на 2 млрд риалов (около $80 тыс.)»… Оказывается, парламент всем недоволен, а особенно — президентом. «Почему зашли в тупик переговоры с МАГАТЭ?» Ответ «они сами в этом виноваты» депутатов не устроил, а другого у президента для них не было, да и быть не могло. Под конец Ахмадинежад решил отшутиться: «Ваши вопросы были не такими уж и сложными, я бы и что-нибудь поинтереснее придумал, если бы вы попросили». — «Здесь не место для шуток. Это парламент», — парировал депутат Мохаммад Реза Хаббаз.
Иранские депутаты осмелели после парламентских выборов 2 марта. За три дня до голосования верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи «угадал» явку: 64%. О том, как она обеспечивалась, говорят цифры: например, в городе Илам зарегистрированы 373 тыс. избирателей, а проголосовали здесь 380 тыс.! В родном городе Ахмадинежада Гармсаре в первой половине дня явка была меньше 5%. Народ повалил на участки после четырех вечера: каждому избирателю за «правильное» волеизъявление неизвестные люди платили от $20 до $50 — деньги для той местности немалые. Тем не менее реальная явка по стране составила около 15%. В больших городах — Тегеране, Ширазе и Тебризе — и того меньше: около 9%. Фактически народ Ирана бойкотировал выборы. Впервые за 33 года исламской республики абсолютно все оппозиционные партии — левые, правые, реформаторы, монархисты, религиозные экстремисты — не только не стали выдвигать кандидатур, но и призвали свой электорат не ходить на участки. Единственным видным деятелем оппозиции, опустившим бюллетень в урну, стал бывший президент Мохаммад Хатами. После чего иранский интернет буквально взорвался негодованием — Хатами обвинили в слабохарактерности и потакании режиму.
Раньше в иранском парламенте было некое подобие противоборства между реформаторами и консерваторами. После 2 марта там начали бороться консерваторы с консерваторами — сторонники Ахмадинежада с численно превосходящими их силами сторонников Али Хаменеи. Большое влияние в Меджлисе нового созыва получил аятолла Месбах Ядзи, близкий к Хаменеи ультраконсерватор, убежденный в том, что ислам и республика — вещи несовместные. Ему пытается противостоять аятолла Махдави Кани, близкий к Хатами и кругам «бизнес-духовенства».
„
”
После того как люди Хаменеи устроили Ахмадинежаду вызов «на ковер» в парламент, впору говорить о настоящей холодной войне между духовной и исполнительной властями
”
Противостояние Ахмадинежад — Хаменеи обострилось после прошлогоднего скандала вокруг «исчезновения» 6 млрд нефтяных долларов. В результате Ахмадинежад вынужден был оставить пост главы совета директоров Национальной нефтяной компании. Его место занял Ростам Гассеми, бывший генерал Корпуса стражей революции, возглавлявший также нефтяную компанию «Хатам-аль-Анбиа», подконтрольную стражам. Лишившись доступа к трубе, Ахмадинежад затаил обиду. А после того как люди Хаменеи устроили ему вызов «на ковер» в парламент, впору говорить о настоящей холодной войне между духовной и исполнительной властями.
Сейчас многие говорят о том, что судьбу Ирана могут решить, и очень скоро, американские авианосцы. Но у меня складывается другое ощущение: противоречия в иранских верхах приближаются к точке кипения, там погрязли в воровстве, скандалах и склоках и не находят адекватного ответа на растущее народное недовольство. Еще немного — и судьбу Ирана начнут решать сами иранцы.
