Мизансцена
Прибыла делегация: господин Бастрыкин в сопровождении сотрудников посольства РФ и высоких, под стать ему самому, крепких парней. Еще несколько минут народ подтягивался в зал, и практически без опоздания конференцию начал Президент университета Paris 1, господин Бутри.
Пока Филипп Бутри рассказывал об истории своего знакомства с Александром Бастрыкиным, я смотрела на людей в зале: это были, в основном, знакомые и друзья – некоторые ушли раньше с работы, чтобы своими глазами увидеть человека, в чьем ведомстве рождаются дела, про которые мы никак не можем объяснить своим французским друзьям, на каком основании в России могут задерживать людей. Было несколько студентов, но большинство публики уже давно не сидели на студенческой скамье – это были просто граждане России и Франции, услышавшие, что человек с такой репутацией выступит в Сорбонне.
На первом ряду, по обе стороны стола, за котором сидели докладчики, устроились молодые люди, пришедшие вместе с Бастрыкиным – одного из них я видела раньше: на одной из акций, где он был с фотоаппаратом. В этот раз они не фотографировали – просто осматривали публику. Один из них активно делал заметки: время от времени он их передавал на стол Бастрыкину. В центре зала было пусто, но на самом верху сидели еще несколько людей. Среди них два человека, прославившиеся благодаря своим смелым вопросам и обвинениям «Вы – преступник!» в адрес Бастрыкина, да еще несколько людей из посольства.
В зале чувствовалось напряжение. Во взглядах некоторых друзей я увидела смесь опасения и какого-то азарта. Во взглядах же узнаваемых людей из посольства – тоже опасение: как бы ситуация не вышла из-под контроля. Да и сама делала конспект встречи, нервно стуча по клавишам, прокручивая в голове вопросы, которые нужно обязательно задать.
Культурный код
Сам господин Бастрыкин всячески демонстрировал открытость к диалогу. В самом начале встречи он заявил, что чувствует себя в зале «среди друзей» и заверил, что если в ходе конференции мы не найдем истину, то уж точно найдем ее в вине в хорошем французском ресторане. Для этой цели, видимо, он привез с собой орден-медаль в форме чаши.
Подобная фамильярность, а также самопрезентация (рассказ о родословной с демонстрацией фамильного герба, гордость за изданные книги, которые он передал университетской библиотеке, анекдоты про алкоголь и Сталина, который требует виноватого – и ему представляют искомый субъект) – все это не вписывалось в рамки заявленной научной конференции. На лице других участников читалось недоумение. К тому же, в самой дискуссии, до тех пор, пока она не превратилась в общение с публикой, окончившееся скандалом, было очевидно расхождение в подходах. Французские участники, обеспокоенные ситуацией с судебной реформой в России и говорили о необходимости быть гарантами справедливости и соблюдения прав человека. Бастрыкин же заявил, что достаточно лишь политической воли (видимо, имея в виду президента Путина) и одного человека со склонностью к самоубийству (а это, кажется, он о себе..), чтобы замутить судебную реформу. Заявляя это, председатель СК гордо продемонстировал свой орден. Мол, имею моральное право дать этот совет и французским коллегам: нечего думать, если вы уже не придумали, к чему хотите прийти; лучше выпейте вина – и решение найдется.
Этот подход сделал выступление Бастрыкина в Сорбонне похожим на плевок в символ французской интеллектуальной традиции, с которой так хочет сблизиться господин Бастрыкин. Ведь в этой традиции уважается доказательная база и не принимаются нечистоплотные источники. На это пытались указать профессору Бастрыкину молодые ученые в зале, показавшие распечатанные страницы с его книгой и обвинившие его в плагиате. На это пытались указать ему другие выступавшие в зале, с вопросом про пытки и про статус собранных таким образом свидетельских показаний. Но господин Бастрыкин не ответил на поставленные вопросы, а за это в Сорбонне только один вердикт: не прошел.
Постскриптум
Вчера за обедом мы обсуждали это с моей знакомой, работающей в университете – она была шокирована подобным явлением, а про плагиат вообще заявила, что если такие случаи вскрываются в научной работе во Франции, то автор просто перестает существовать для научного сообщества. Я улыбнулась, вспомнив, как в 2007 году мы находили плагиат в учебниках декана социологического факультета МГУ, а он до сих пор у руля. «Это такая система, понимаете? Пока волюнтаризм в виде «политической воли одного человека» диктует свои права, никто не будет следовать закону».
Tweet
