Между Собакой и Волком.
На прошлой неделе в Россию приехал легендарный венгерский экономист, профессор экономики Гарвардского университета Янош Корнаи. Его книга «Экономика дефицита» в свое время повлияла на мировоззрение многих либеральных реформаторов в странах Восточной Европы и России, а западным исследователям открыла ряд механизмов функционирования социалистической системы. В Москве 79-летний венгерский экономист, переживший Вторую мировую войну, Холокост, восстание 1956 года, демонтаж социализма, вступление Венгрии в Евросоюз, выступил на конференции, организованной Российской экономической школой, с докладом «Что означает «смена системы»?» Незадолго до выступления он ответил на вопросы The New Times
Янош Корнаи — Максиму Бланту
Господин Корнаи, еще лет десять назад казалось, что о социализме можно навсегда забыть, как о страшном сне. Сегодня все уже не так очевидно. Если исходить из темы вашего доклада, можно ли сделать вывод, что окончательный переход состоялся и возврат невозможен?
Прежде всего необходимо определиться с терминами, понять, в чем отличие одной системы от другой, а уж исходя из этого можно будет делать выводы. Причем сделать это нужно без лишних оценок и эмоций, в противном случае дискуссия становится похожей на спор любителей собак и любителей кошек. Поскольку социалистические системы все разные, равно как и капиталистические, и даже социализм Сталина отличается от социализма Брежнева, не говоря уже о разнице между системой Пол Пота и Хоннекера, необходимо найти родовые признаки социалистической системы. Я выделяю следующие критерии. Во-первых, преобладает государственная собственность, а частная собственность играет второстепенную, подчиненную роль. Во-вторых, система управления социально-экономическими процессами носит централизованный характер и опирается на бюрократический аппарат. Рыночное регулирование играет второстепенную роль. И, наконец, третий критерий — политическая монополия марксистско-ленинской коммунистической партии или партии, чья программа направлена на свержение капиталистической системы, борьбу с частной собственностью и рынком. Соответственно, в капиталистических странах все устроено ровно наоборот: главную роль играет частная собственность, рыночное регулирование, отсутствие идеологического стремления власти к борьбе с частной собственностью, капитализмом, рынком. Исходя из этих критериев и можно делать выводы о смене систем.
Следуя нарисованной вами схеме, можно считать, что Россия в очередной раз движется по пути смены системы, на этот раз от капиталистической к социалистической. В стране идет процесс национализации, делаются попытки искусственного замораживания цен, скоро останется одна безальтернативная партия власти. Можно ли на этом основании считать, что социализм возвращается?
Я постарался выстроить систему, дать методологию и критерии оценки того, что можно понимать под той или иной системой, а также под сменой систем. По идее, о том, что происходит в России, вы должны мне рассказывать, а не я вам.
Сегодня существует довольно много сторонников авторитарного капитализма. Пример Чили, Кореи, Сингапура заставляет многих сделать вывод о том, что политические свободы, демократия — вторичны. Так ли это?
Когда говорят, что демократией сыт не будешь, что важнее социальные гарантии, социальная справедливость, уровень жизни, я вспоминаю одного венгерского поэта, который написал «Песнь Собаки» и «Песнь Волка». У собаки теплая конура, миска с едой и цепь, а волк голодает, мерзнет, но зато он свободен. Это вопрос мировоззрения, жизненных приоритетов. Лично для меня главным приоритетом является демократия, свобода выбора. В разных странах, где я читаю лекции, у меня периодически возникают дискуссии с ультралевыми, которые утверждают, что свобода и демократия не нужны, скажем, китайцам или корейцам для впечатляющего экономического роста. И если людям, которые утверждают подобное, свобода и демократия не нужны, это вовсе не означает, что они не нужны никому.
Если уж мы заговорили о Китае, то этой стране прочат в обозримом будущем глобальное лидерство, в то время как капиталистические страны переживают кризис в своем развитии. Как это соотносится с тезисом о том, что капитализм оказался более конкурентоспособной системой?
Во-первых, должен сказать, что если вы вспомните о названных мной критериях, то увидите, что в Китае сегодня самый настоящий капитализм. Всего за пять лет — с 1998 по 2003 год — доля частного сектора в экономике за вычетом сельского хозяйства там выросла с 43 до 57%. А если брать всю экономику, то эта доля будет и вовсе почти 60%, причем процесс приватизации там не останавливается. В системе управления также происходит либерализация и переход к рыночным механизмам регулирования. Изменения в Китае шли гораздо медленнее, чем в странах Восточной Европы. И сегодня нельзя еще с уверенностью сказать, что они необратимы, однако сам факт мирного бескровного перехода страны, где проживают 1,3 миллиарда человек, от социализма к капитализму весьма впечатляет.
Как быть с третьим критерием — властной монополией Коммунистической партии Китая?
Если уж мы заговорили о коммунистической партии, я, не будучи марксистом, воспользуюсь марксистским термином. КПК — партия ренегатов. И если бы сегодня вдруг воскрес Ленин и созвал Коммунистический Интернационал, он выгнал бы оттуда КПК с позором. Партийные функционеры в Китае вовсе не против рынка и частной собственности. Они все теснее сращиваются с бизнесом, их дети учатся на Западе, они не чужды человеческих радостей. Я сам побывал в Китае и, общаясь с хозяином средней по размерам фармацевтической фабрики, пытался узнать, как он строит отношения с местной партийной ячейкой. На что он мне ответил, что отношения с местной парторганизацией у него отличные, поскольку он сам и является ее председателем.
Тем не менее, если мы говорим о том, что Китай со временем может стать мировым экономическим лидером, нас не может не тревожить уровень политических свобод в этой стране.
