На балконе

Подъезд типового блочного дома и четвертый этаж без лифта не предвещают, как правило, ничего хорошего. Но с балкона вдруг распахивается совершенно волшебный вид на древний город-полуостров — корабли в море, черепица крыш, колокольня… И дугою за ними — линия горизонта.

День за днем все это медленно светлеет, набирает цвет и глубину — и взрывается потом закатом, ни разу не повторив форм и красок. Смотреть это балконное кино можно не отрываясь. Уходить с сеанса стоит только к телевизору, на футбол…

Но уж тогда, конечно, уходить не в квартиру, а в одно из городских кафе!

В дни, когда играла Хорватия, все тут рябило красно-белой клеточкой национального флага — от платочка на мопсе до майки на бравом дедуле. Дедуля с закрученными усами и модной бородкой, кажись, должен был помнить Муссолини, но, как пацан, рассекал на мопеде в патриотическом прикиде и такой же клетчатой бандане.

Легкомысленно вжившись в хорватский патриотизм (благо с Россией дорожки в этот раз не пересеклись), там, в древнем Ровине, вместе с этим дедушкой и всем городом я разделял легкомысленное счастье победы (город взрывался от голов ревом, слышным, должно быть, в Венеции) и слушал глубокую тишину в час окончательного поражения…

Господи! Как же хорошо жить, когда главный объект проклятий — японский судья, поставивший твоей команде пенальти, которого не было, а главная печаль — проигрыш Мексике…

Некто Путин мелькнул в моем телевизоре однажды, на немецком канале, и был немедленно мною обесточен. Нет уж: все что угодно, только не это. Я, собственно, за тем сюда и приехал — забыться.

А что еще остается?

„  

Самолет под командованием спятившего пилота уверенно вошел в штопор, и встреча с реальностью — вопрос времени... В сущности, даже не имеет смысла переживать Сиди, жди   

Странное это все-таки чувство: что от тебя уже ничего не зависит. Не то чтобы многое зависело раньше, но теперь… Самолет под командованием спятившего пилота уверенно вошел в штопор, и встреча с реальностью — вопрос времени. (Радостные крики пассажиров из салона только добавляют обаяния ситуации.)

То есть, в сущности, даже не имеет смысла переживать. Сиди, жди.

Можно и на балконе.

Новости, которые я тут пропустил, несомненно, важные, но, увы, это лишь подробности исторического падения. Весь этот путинский цирк с конями и Советом Федерации, все эти попытки пройти между струйками и изобразить из себя мачо, не повредив западным счетам, — все это, похоже, повлияет только на маршрут, но не на исход. Я не про Украину сейчас — про Россию.

Особенно очевидным все это становится при взгляде именно издалека, так сказать, с холодка дистанции, временной или — даже — географической. «Когда плывешь в лаве, не чувствуешь температуры» (Юрий Трифонов).

И вот, остыв на отдалении, ловишь себя на грустных ассоциациях.…Этот миф я прочитал в гаспаровском изложении Геродота. Некий царь по совету друга принес в жертву богам свой самый дорогой перстень, бросив его в море. Но перстень проглотила рыба, рыбу выловили рыбаки и подарили царю… И царские повара, разделав рыбу, нашли великолепный перстень и отдали его хозяину.

И друг царя, узнав об этом, сказал: боги не приняли твой дар, и тебя ждут беды. И поскольку я не могу их предотвратить, я разрываю с тобой дружбу, ибо не хочу быть свидетелем этих бед…

Родина — не царь из легенды, и разорвать внутреннюю связь с ней в преддверии беды все равно не получится. Но и предотвратить ее у нас, видимо, не получилось. Поэтому мы сидим на балконе, каждый на своем, с видом то на рассвет, то на закат, а потом смотрим футбол.

Там все закончится хорошо.

Даже Суарес, кажется, уже никого не укусит.