В окно светит нищенское декабрьское солнце. Cамый короткий день в году. До Нового года остается чуть больше недели. Непонятно, с кем его встречать.
Если пойти к Ивановым, то там вкусно накормят и есть хорошая выпивка, но — скучно, не с кем потанцевать. К тому же у Ивановых злая, когтистая кошка Жучка. Царапается! В прошлый раз порвала дорогие, искристые колготки моей половины. Ну их к черту!
Если пойти к Гончаровым, то там, конечно, весело, но там могут пристать к моей жене Вере, и тогда под утро придется или малодушничать, или драться.
Можно, конечно, пойти к Водостоковым, но там может случайно зайти речь о деньгах, которые я им должен, а денег нет. И вообще, это хамство с их стороны заводить в Новый год разговор о том, кто кому должен!
Я бы охотно встретил Новый год с Петрухиным, но у него невозможно не напиться и не раскрыть душу, а это по нынешним временам вещь опасная.
Конечно, моя мечта — пойти на Новый год к академику Гулю. Там престижная компания. Профессора, хирурги, стоматологи. Пьют исключительно виски и розовое шампанское. Но они обычно встречают Новый год в Барселоне. А где я — а где Барселона?
У Носковых жена — украинка. Мне, конечно, это все равно, но мало ли как разговор повернется! Поговоришь теперь с украинкой, а потом целый год будут таскать по спецотделам, допрашивать, зачем ты пил их горилку. И вообще, беда! Вот у меня Вера — наполовину белоруска. Как бы это тоже войной не кончилось!
Есть у меня дружок, помощник депутата Госдумы. Вот бы к нему пойти! Петров — человек будущего. Он говорит: наши танки дойдут до Парижа! В следующем году, говорит, мы будем пить водку на берегах покоренной Темзы. Но для этого, говорит, надо убить по крайней мере сто тысяч человек. Мне не жалко, конечно, но все-таки это большая война, и я как-то еще не готов к такому кровопролитию.
А моя жена Вера говорит: пойдем встречать Новый год к моим подружкам. Они не украинки. Они просто наши отечественные дурехи. Будет шум, крик, стриптиз на столах, честное слово! Стриптиз, конечно, дело горячее, но я боюсь, среди них могут быть лесбиянки: не попортили бы они мою Веру!
Есть у нас с Верой ход к либералам. Василий Аркадьевич работает в крупном частном банке и очень недоволен, что в стране наступил экономический крах. Это, говорит, преступление! Это, кричит, хуже некуда! Вот так придешь к нему на Новый год, а он будет топать ногами, пугать конечным расчленением родины, и никакой радости от вкусной еды не будет.
Есть еще в запасе родственники. У них можно встретить. Там будут дядя Володя, который всегда молчит, его сынок Костик, который воцерковлен и теперь на Новый год постится, его дружок отец Павел, который почему-то считает меня евреем. И вот мы с ним целую ночь будем препираться: еврей я или не еврей!
Интересно, конечно, как будет встречать Новый год мой бывший одноклассник, известный телеведущий Максим Компотов. Он теперь, главным образом, известен миллионам телезрителей страстной любовью к нашему президенту. На лице расцветает сто цветов, когда Компотов говорит о нем. Зато об Америке заявляет с такой ненавистью, как будто Америка оттрахала его в задницу. Я, конечно, тоже теперь, как и все, не очень люблю Америку, но все-таки я еще не снял свои американские джинсы!
А вчера ночью вообще ерунда приключилась. Снится мне: раздается звонок. Говорят по телефону нежным женским голосом:
— Вас приглашает в Кремль на встречу Нового года сам Дед Мороз. В тесной компании. Всего только десять лучших людей России — и вы в том числе.
— Вы меня разыгрываете?
— Нет!
— Но я же совсем не лучший. Я, может быть, не самый плохой, без экстремизма, но не лучший.
— Нет, по версии Деда Мороза, вы — лучший среднеарифметический гражданин. Вас ждут в Кремле!
Я хотел было спросить: как приходить, самому или с Верой? Но женский голос уже рассоединился. Я думал-думал, решил пойти с Верой. Она, конечно, не бог весть что, но зачем ее оставлять одну на Новый год?
Нарядились мы как могли и поехали на троллейбусе в Кремль. Заходим. Нас Снегурочка встречает, симпатичная, в короткой юбке.
— Пошли, — говорит, — к Деду Морозу!
Я молчал-молчал, а потом спрашиваю:
— Он тебе кем приходится?
— Как кем?
— Дедом, что ли?
— Почему дедом? Мужем!
— Как мужем? — удивляется Вера. — Тебе сколько лет?
— Восемнадцать лет и один день!
— Ну, тогда, конечно… — говорю я. — Поздравляю с прошедшим!
Входим в комнату. Она вся из золота. В комнате в основном знакомые лица. И первое лицо, и второе, поменьше ростом, и дирижер всемирно известный, и такой же режиссер, и ответственный за нефть, и — за Чечню, и этот, который нас всех развлекает своими хохмами, и еще какие-то мне лично неизвестные, но, видимо, очень близкие, судя по поцелуям, к государственному рулю друзья. Все смеются и говорят, что прошедший год был самый победный год и лучшего года в истории страны не было сто лет, и все поздравляют друг друга с победой, все очень довольны, всем все очень нравится, вот только, говорят, надо покончить с предателями и с долларом тоже надо кончать. Пьют сдержанно, но радуются вовсю.
Тут входит сам Дед Мороз, объявляет Новый год, дарит каждому по чемодану новеньких денег и желает им нового счастья. А Снегурочка в коротком платье говорит, что они с Дедом больше всего любят Россию, вот почему они здесь, в Кремле, — настоящие, а все остальные снегурочки и деды морозы — это липовые фигуры.
— Да, — говорит Дед Мороз. — Вы — единственная страна, которая все еще в меня верит. Спасибо вам!
Дед Мороз подзывает меня пальцем:
— Пошли посекретничаем!
Мы заходим в соседнюю комнату, запираемся. Я думаю, он мне денег даст, а он говорит:
— Отвечай за весь народ! Ты жизнью доволен?
Я оглянулся по сторонам:
— Зачем спрашиваешь?
— Если народ не доволен, я их всех тут же заморожу!
Ой, думаю, что за новогодняя провокация!
— Как же ты их заморозишь, если там моя жена Вера?
— Если хочешь, Веру не заморожу. А про остальных — сам решай.
— Боюсь, если этих заморозишь, еще похуже придут…
— Трус ты!
— Да что трус! Я историю своей страны знаю!
— Ну, как хочешь, — говорит недовольно Дед Мороз, поворачивается и идет к двери.
И тут я не выдерживаю и как закричу:
— Стой!
Дед Мороз останавливается.
— А ты не хочешь нам с Верой тоже дать по чемодану денег?
— А зачем тебе?
Ну, я не выдержал:
— Как это, морозное чучело, зачем?!
И тут вижу перед собой заспанное лицо Веры:
— Ты чего орешь?
— Как чего? Дед Мороз чемодан денег не хочет нам дать! Правительству дает, а нам с тобой нет!
— Спи, придурок! — говорит моя жена Вера. — Спи до лучших времен! Спи! Спи! Спи!
«Эээээ, — думаю я, засыпая в обнимку с Верой. — Зря это я, кажись, не дал команду их всех заморозить… Может, тогда бы мы получили на Новый год по чемодану новеньких денег!»
